К сожалению, фронтовика, что прошел смертным путем передовых схваток с фашистами до Победы, уже нет с нами…
О своем боевом пути и сослуживцах, с которыми пришлось, как говорится, семь смертей обмануть, о тех, кто не стал счастливцем и не вернулся домой, Орынгали Есенгазиевич оставил воспоминания. Его записи предельно просты – не уподобился настоящий фронтовик мании некоторых собратьев, (бог им судья!), что из своего солдатского окопа «видели» стратегическую обстановку Второй мировой войны и «принимали» тактические решения вместе с командирами дивизий. Орынгали-ага написал только то, что прочувствовал сам, о том, что случилось именно с ним и такими же солдатами и офицерами, которые были его боевыми соратниками в дни атак и обороны.
Предлагаем читателю всего один эпизод – ранение в бою под Витебском и… орден через 30 лет после боя.
«…1 февраля 1944 года орудийные позиции нашей батареи оказались на передовой, всего в 700 метрах от фашистов. Отбиваясь от наседающего противника здесь, остервенело дралась наша малочисленная пехота. С утра мы поняли, что обстановка резко изменилась. Вдруг впереди справа с опушки леса вдоль нашего расположения двинулась целая рота пехоты в советских маскировочных халатах. Возникло недоумение: если это свои, то почему не повернули в нашу сторону? Пригляделся в бинокль повнимательнее к их оружию и каскам, сразу понял – немцы. Шли они открыто, вызывающе в сторону большого оврага, где стоял полуразрушенный дом. Видно, там собирались все основные силы гитлеровцев. Я дал команду: «Орудия к бою! По наступающей немецкой пехоте – шрапнелью огонь!» В подобной обстановке решают дело секунды. Слава Богу, мои бойцы тут же уничтожили почти всю роту противника. Фашисты на время оставили нас в покое. Мне стало ясно – они ждут ночи, чтоб под ее покровом подтянуть необходимую технику, новые резервы. Что нас ожидает завтра? Известно лишь судьбе. Команды отступать не было. Но у нас оставалось еще несколько ручных пулеметов Дегтярева. Глядишь, как-нибудь отобьемся. Ночь скоротали в ожидании боя. После десяти утра загремела немецкая техника, и прямо на нас пошли два огромных танка. Тогда мы еще не видели «тигров». Оставалось бить по ним только прямой наводкой. Командую: «Огонь!» Первый выстрел, второй, третий… Башню первого «тигра» буквально разнесло на куски, второй повернул назад. Свою задачу мы выполнили – продвижение немцев задержали на сутки. Хотели передохнуть, но из оврага по нам начал бить немецкий миномет. Вторая мина накрыла расчет орудия, рядом с которым находился я…
…В полевой медсанбат меня повезли в санях, и сразу – на операционный стол. Вокруг много тяжелораненых. Все такие же, как я, практически живые трупы. На лицо мне положили маску. Тогда я не знал, что такое наркоз, просто уснул и все. Очнулся в палате. Посредине – печка-буржуйка, по бокам – по двадцать коек с ранеными бойцами. Пошевелился и закричал от боли, наркоз начал отходить, и мне дали выпить спирта. Лежал я в медсанбате десять дней и все боялся, что день победы уже наступил без меня. Не мог я умереть, не дождавшись светлого праздника – дня, когда наши войска расправятся с проклятыми фашистами. Но не мог и загадывать, что выживу и жить мне придется до глубоких седин, но все это будет потом. А пока нас, четырех самых тяжелых, переправляют в военный госпиталь. Лежим, ждем врачей. Я по-прежнему лежу неподвижно, из всего организма работает только правая рука, все остальное пришлось лечить в госпитале города Арзамаса три месяца.
Как только встал на костыли, сразу попросился назад на фронт и воевал до самой победы…»
Орынгазы Есенгазиев вернулся в Алма-Ату в конце 1946 года и опять оказался на передовой линии борьбы – стал оперуполномоченным по борьбе с бандитизмом. В казахстанской милиции о прослужил более 30 лет, стал полковником, заслуженным работником МВД СССР. Через 30 лет после того памятного боя под Витебском его разыскали и за проявленное мужество и героизм в том бою наградили орденом Отечественной войны II степени.
И вот что еще запомнилось после встреч и бесед с ветераном – он говорил:
– Для молодого поколения названия городов – Сталинград, Курск, Ленингарад и даже Берлин воспринимаются как символы победы нашей армии, образцы героических подвигов дедов и прадедов.
Так размышлял в свое время Орынгазы-ага и добавлял свое, пережитое:
– Для меня, уверен, как и для большинства фронтовиков, эти слова – горечь и скорбь о миллионах погибших, освобождавших мир от фашистов. Но особенно памятны мне Ржев и Витебск…
Вечная память вам, защитники Отечества, солдаты, офицеры и генералы Великой Отечественной войны.
Василий ШУПЕЙКИН
